Судьба Христианства решилась в Германии

Даты и программы паломничество в Германию и Францию

Путешествие на родину императора Константина

В этом городе родился и правил император Константин Великий. Здесь жил в ссылке святитель Афанасий Александрийский и родился Амвросий Медиоланский. Здесь хранится одна из величайших святынь христианства — Хитон Господень. Здесь пострадали тысячи мучеников. Город, в котором была решена судьба христианства, — не Рим и не Константинополь, а маленький немецкий Трир.

Северная столица

Мы привыкли, что к христианским святыням надо ехать на Восток. Европа воспринимается постсоветскими россиянами скорее как сказочная страна уюта, комфорта и шопинга, соединенного с осмотром достопримечательностей и перетеканием из кафешки в кафешку. Однако «священные камни Европы» — штамп XIX века —имеют вполне прямое, буквальное значение. Стоит лишь немного отклониться от общепринятого туристического маршрута — и эпоха легионеров, императоров, мучеников окружает и завораживает тебя.

Посреди буржуазной, глобалистской и бюргерской Европы (час до Люксембурга, три — до Страсбурга), в сельской германской глуши, где, извиваясь, рассекает вулканические холмы река Мозель, среди затянутых туманами лесов Айфеля, пересеченных гладкими шоссе со специальными переходами для оленей и уловителями для неосмотрительно скатившихся со склона ежиков, лежит город, который когда-то чуть не стал вторым Римом.

Трир — в качестве родины Карла Маркса вызубренный учениками советских немецких спецшкол — еще и родина святого императора Константина. Современ императора осталось не много: мощные Черные ворота — самые большие из сохранившихся античных ворот в мире, царский дворец-базилика, цирк, термы да мост. Город маленький, холмистый лес подступает близко, и, мысленно добавив к клочьям тумана дымы от костров и полевых кухонь, конское ржание, бряцание доспехов, впечатляешься размахом империи, дотянувшей свою власть с берегов Тибра в эти промозглые места.

Местные жители звались треворами (отсюда и название города). Уже к концу II века Трир был по тогдашним меркам очень большим городом. При Диоклетиане его называли Северным Римом.

Сонная маленькая площадь на холме в стороне от центра. Январский мелкий дождик пропитал сыростью плющ на серых стенах и мох на надгробиях монастырского кладбища. С арки ворот аббатства святого Матфия меланхолично склоняются фигуры епископов, благословляющих город в долине. Мощи епископов, первых трирских святых, лежат здесь же, в крипте храма.

Епископская кафедра в Трире — самая древняя в Северной Европе, она датируется 250 годом. Первые святители Трира — святой Евхарий и святой Валерий пришли сюда проповедовать Христа по благословению апостола Петра, явившегося им во сне. Поначалу дело шло трудно, но потом образовалась весьма многочисленная община. За 35-40 лет перед диоклетиановыми гонениями в Трире выросло целое поколение первых христиан. Когда к власти приходит Диоклетиан, их ждет мученичество.

«Мы христиане, но не изменники!»

На зеленой лужайке перед церковью Святого Павлина на Тебеерштрассе — каменный кельтский крест. Лужайка — все, что осталось от местного Марсова поля, места учений, парадов иторжественной присяги легионов на верность императору. Когда пришло время выбирать между императором и верностью Христу, тут пролилась мученическая кровь.

Диоклетиан был талантливый администратор, политик и реформатор. Именно как ответственный руководитель он и попытался «системно решить проблему христиан». Ведь христиане проявляли демонстративную нелояльность: отказывались воздать императору божеские почести. Заручившись согласием государственного совета, император издает ряд все более и более жестких эдиктов против христиан и наконец предлагает им на выбор: принести жертву изображению императора или умереть.

Гонения начинаются с армии. Войско, стоявшее в Германии по берегам Рейна и Мозеля, было фактически хрис-тианским — сюда в конце III века передислоцируется легион из египетских Фив, состоявший из христиан-коптов. В момент выхода эдикта часть Фивейского легиона — около 3 тысяч человек — находилась на границе Швейцарии и Германии. Только что здесь границу прорвали варвары, легион ведет тяжелые сражения и побеждает.

И вот к воинам, только что вышедшим с победой из боев, приходит судебный отряд и сообщает указ императора. Нужно пройти через формальную процедуру — подтвердить верность религии отцов. Всего-то вылить бокал вина и высыпать несколько зерен на жертвенник. Тот, кто не хотел принести жертву, объявлялся изменником Риму. А это не просто смерть — бесчестье для солдата.

Командир легиона Маврикий пытается спорить: к чему новая демонстрация лояльности, когда его воины только что подтвердили верность императору своей кровью? Но судья стоит на своем. Тогда Маврикий складывает оружие: «Мы христиане, но не изменники!» — и предается палачам.

Это трудно представить: ведь легион мог оказать очень серьезное сопротивление! Упрямцев еще пытались уговаривать. Потом казнили каждого десятого — не сработало. Еще одна децимация, и наконец, добив оставшихся, карательный отряд отправляется по гарнизонам из Швейцарии на север, пока не достигает Трира.

Было уже понятно, что с остатками легиона будут проблемы. Легион построили на Марсовом поле и потребовали подтвердить верность присяге языческой жертвой. Христиане отказываются, и снова начинаются казни. Как римских граждан легионеров казнили мечом, тела грузили на повозки, везли к реке и сбрасывали в воду. Кровь текла рекой, так что вода в Мозеле покраснела. Вслед за военными стали проверять гражданских, казни продолжались три дня. К ответу призвали буквально всех — среди убитых тогда мучеников было восемь сенаторов от Трира.

Часть мощей святых мучеников уцелевшим христианам удалось выкупить или выловить в реке, их собрали и тайно похоронили на т. н. Северном кладбище. Это место и отмечает каменный крест XII века у церкви Святого Павлина. Храм Святого Павлина снаружи кажется совсем небольшим и очень скромным. Но, как часто бывает в христианстве, содержимое здесь больше внешнего.

Сперва, войдя в эту барочную католическую церковь, ахаешь от восторга: она огромная, светло-праздничная, вся устремленная ввысь, летящая. А потомспускаешься в святая святых — подземелье, и там, за узорной решеткой —алтарь, восемь гробниц сенаторов-мучеников, а по стенам — ниши, где за стеклом, украшенные листьями лавра, символом воинской чести и победы, кости и черепа мучеников-легионеров. Разрозненные косточки мощей выложены узорами, напоминающими детские «секретики» — свидетельство чуждой скепсиса, нерассуждающей любви к святыне.

Когда Диоклетиан отрекся от власти, его соправителя Галерия постиг странный недуг — его стали есть черви. Сам он увидел в этом наказание за мучения христиан, в которых особенно усердствовал, и гонения были остановлены, даже последовал указ, чтобы последователи Христа молились за здоровье императора, но ему это уже не помогло.

Сим победиши: Константин

А потом произошло чудо, повернувшее историю. В Трире была решена судьба христианства. Для удобства управления огромной империей Диоклетиан установил тетрархию: при каждом из соправителей-императоров, носивших титул августа, состоял правитель-цезарь. Таким цезарем Британии и Галлии, с основной ставкой в Трире, при соправителе Диоклетиана Максимине был отец Константина Великого Констанций Хлор. Возводимого в цезари император-август усыновлял, условием возвышения был развод с прежней женой и брак с одной из дочерей августа. Для Констанция Хлора это означало разлуку с Еленой, матерью его сына. Однако сына правитель официально признал и на смертном одре передал ему власть. Константина поддержали легионы. Типичный римлянин: среднего роста, крепко сбитый, с детства в седле, он отлично знал жизнь солдат и был близок им. Шел 306 год, Константину в это время было 34. Гонения на христиан в Трире сразу же прекращаются — ведь мать Константина Елена уже была христианкой.

Через шесть лет, в 312-м, интересы Константина сталкиваются с интересами императора Максенция, правящего в Риме, и он решает вступить в борьбу. Язычник Константин приносит жертвы богам и обращается к оракулам — те предсказывают плохой исход авантюры. Но Константин все же решается на поход и с галльскими легионами Трира отправляется на Рим. Именно там, под Римом, в решающую ночь перед сражением Константин видит сон: он слышит голос, который говорит ему, что нужно на щитахи шлемах его легионеров начертать крест: «Сим победиши». Константин отдает такой приказ — и побеждает. Эта победа изменяет судьбу империи и всей европейской цивилизации.

Константин становится правителем всей западной части империи, а после того, как в 313 году побеждает восточного соправителя Лисия, — единовластным императором. В этом же году своим знаменитым Миланским эдиктом он объявляет амнистию христианства: христианство признано официально. Жители Трира до сих пор досадуют, что эдикт назван Миланским (он был обнародован в Милане на свадьбе сестры Константина), хотя готовился этот эпохальный документ здесь, в Трире.

Что было потом: настоящий реформатор, Константин стремится основать новую столицу, долго выбирает для нее место, колеблясь между Авиньоном и своей вотчиной Триром, пока, наконец, не основывает в 330 году на Босфоре Константинополь. Трир постепенно уходит в тень, теряет былую славу и к нашему времени становится тихим провинциальным городком. Вот разве что Черные ворота — знаменитые Порта Нигра из почерневшего от времени известняка, видевшие и триумф Константина, и много чего еще, — теперь красуются во всех учебниках истории и архитектуры.

Город святой Елены и митрополит Никодим

На центральной площади Трира уютно даже дождливым зимним днем: четырехэтажные желтые, розовые и палевые домики теснятся один к другому, с переливами бьют часы на ратуше, посредиплощади цветочница бойко продает алые, белые и рыжие герберы. Даже островки грязного подтаявшего снега не портят сказочную картинку. Сказка эта родная, христианская: на колонне посреди площади крест, в медальоне креста —Агнец. С угла над площадью нависает мрачноватый серый собор в тяжеловесном романском стиле. Это самая первая христианская церковь в городе и одна из первых в мире. Землю для нее подарила сама царица Елена (по другой версии, царица просто уступила общине часть своего дворца и первый христианский городской храм был домовым). Здесь собирается христианская община и сюда, как указывает трирская летопись XII века, святая Елена привозит из Иерусалима часть Хитона Господня. Христиане Святой земли встречали царицу с ликованием. Власть, которая только что систематически и по всей империи истребляла верных, не только прекращает гонения и дает им полную свободу, но и сама становится христианской — иначе как чудо это не воспринималось, и для Елены открывались все хранимые в тайне реликвии. В том числе христиане Иерусалима передали святой царице и часть Хитона, который достался воинам у Креста Спасителя. По преданию, в Трире пребывает часть того самого не сшитого, а цельнотканого Хитона, о котором воины, охранявшие Крест, бросали жребий (см. Ин. 19: 23-24).

Позднее, чтобы сохранить святыню, ее со всех сторон обшивают футляром из шерстяной ткани в виде рубахи. До 1512 года Хитон хранился в соборе в закрытом ковчеге (а во времена войн и смут даже замуровывался в стенах церкви). Но когда сторонники Реформации, уже бушевавшей в Европе,стали подвергать сомнению и оскорблять церковные реликвии, тогдашний император Максимилиан настаивает на том, чтобы для посрамления протестантов Хитон был открыт и ему было совершено поклонение. Об этом общеевропейском событии 500-летней давности есть своего рода репортаж очевидца: гравюра Альбрехта Дюрера «Поклонение императора Максимилиана святому Хитону».

А самое яркое современное свидетельство о поклонении Хитону, как это ни странно, связано с Россией и Русской Церковью. По крайней мере, самое яркое для местных жителей, привыкших, что на святыню следует смотреть издалека (а иногда достаточно и просто знать, что она хранится где-то здесь в храме, не видимая никем из прихожан). Связано это событие с фигурой митрополита Никодима (Ротова), который посетил Герма-нию в 1973 году в качестве главы тогдашнего Отдела внешних церковных сношений Русской Церкви. Узнав, что в Трире хранится Хитон Господень, митрополит Никодим попросил открыть святыню, чтобы поклониться ей. Хранители были в затруднении: с одной стороны, Хитон не принято открывать чаще чем раз в столетие, с другой — как отказать такому высокому гостю? Тем более Русская Церковь переживает гонение! Думали два дня и наконец придумали. Раз в год Хитон осматривают специалисты-реставраторы, и вот пусть русский епископ заходит в собор, а тут как раз как бы случайно Хитон осматривают ученые —никому не обидно! Хранитель Хитона профессор Франц Рониг до сих пор вспоминает, как в назначенный день митрополит Никодим с шестью спутниками пришел в часовню Хитона, русские торжественно пропели тропарь Кресту...

«И тут, — восклицает хранитель, — митрополит как бросится к Хитону, схватил его руками, прижал ткань к лицу и стал целовать! Мы чуть не умерли!» Надо признать, что, если бы не русские паломники, всенепременно стремящиеся облобызать святыню, многие христианские реликвии Европы были бы доступны верующим, в том числе и католикам, гораздо реже. По свидетельству сотрудников Православного паломнического центра апостола Фомы, основанного в Трире выходцами из России, именно настойчивое стремление русских молиться у порою подзабытых самими католиками мощей: царицы Елены в Париже, мучениц Веры, Надежды, Любови и Софии в Эшо, главы пророка и Крестителя Господня Иоанна в Амьене — сделало эти святыни более почитаемыми и в местной католической общине. Но это уже другая история...

Статья взята из журнала «Нескучный сад» №1 (72) января 2012 год